Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

У   БАРЬЕРНОГО  РИФА

были в действительности, имели воздушный вид. Их филигранные, тянувшиеся вверх ветви все более утонча­лись по мере приближения к поверхности, где на них действовали мощные силы прибоя. Подобное дерево на земле не продержалось бы и десяти минут. Дно вокруг было усеяно сотнями пурпурных и желтых морских вееров, а также длинными султанами горгоний и мор­скими перьями, которые плавно покачивались из сто­роны в сторону весьма грациозно, прямо-таки арти­стически. Я заметил, что все морские перья распо­лагались одинаково, а именно — параллельно береговой линии. Подобно рифу, подобно побережью и песчаным дюнам, начинающимся за растущими на берегу пальмами, они поворачивались под прямым углом к ветру и волнам. Между морскими веерами также раз­мещались пурпурные морские перья, имевшие такой вид, словно они были вырваны у какой-то гигантской птицы и как попало натыканы в песок шаловливой дет­ской рукой. Однако сходство этих кораллов с пером было чисто внешним и сразу же исчезало, стоило на­клониться и рассмотреть их внимательно. Каждая из них была сложным организмом, колонией полипов, снабженных щупальцами и составлявших единое целое в виде пера — поразительно гибкое и изящное живое существо, ибо, раскачиваясь из стороны в сторону, оно никогда не принимает некрасивой, неудобной позы.

Подобное же впечатление легкости производили и рыбы. Они невесомо парили и бойко шныряли между коралловыми ветвями. Самые удивительные среди них — это губаны¹, объедающие зелень на скалах. Со­рвав водоросль со скалы, они стремительно отскакива­ют. Не нарушая установившейся между ними дистан­ции, губаны описывают круг и возвращаются точно на то место, откуда начинали движение. Даже темно-ко­ричневый морской окунь, здоровяга длиною в три фута и весящий добрую сотню фунтов, а то и больше, и тот, казалось, разделял эту всеобщую легкость движений. Сначала я увидел только его голову, торчавшую из глу­бокой черной ниши в скале, но затем, уцепившись за морской веер, как за якорь, и понаблюдав некоторое время, я обнаружил, что при всей своей дородности он весьма непринужденно держится в воде. Не шевеля ни единым мускулом, он неподвижно стоял на месте, затем грациозно выплывал из ниши и, помедлив между двумя коралловыми деревьями, медленно возвращался хвостом вперед в исходное положение. Я наблюдал за ним в течение пяти минут, все это время он передвигался исклю­чительно при помощи плавников и ни разу не ошибся

Я хотел пройти по аллее, обсаженной морскими веерами, но не тут-то было С борта шлюпа дно пред­ставлялось совершенно гладким или по крайней мере слегка волнистым, тогда как на самом деле было очень неровным и вдобавок изрыто глубокими расщелинами и пещерами Я оказался как бы на склоне большого холма, поросшего деревьями не сниз>, как это обычно бывает на суше, а сверху Помимо волнообразного дви­жения воды, бросавшей меня с места на место, ходьба затруднялась еще и тем, что из-за очень большой ре­фракции я потерял способность правильно определять расстояния до предметов Так, норовя ухватиться за морской веер, чтобы удержаться на месте, я каждый раз с удивлением обнаруживал, что он находится от меня не на расстоянии вытянутой руки, а футов за шесть или больше Я то и дело пытался ступать по белым ко­ралловым холмикам, которых попросту не оказывалось там, где они должны были находиться по моим расче­там Как я уже говорил, раньше мне не раз приходилось совершать подобные подводные вылазки, но тут все оза­дачивало меня новизной и путало мои планы Я непре­станно проваливался в глубокие ямы, и это было особен­но неприятно потому, что по какой-то странной прихоти течения я, как правило, беспомощно опрокидывался спиной назад, даже не видя, куда я падаю,— а ведь так легко можно было наскочить на гнездо морских ежей, чьи ядовитые иглы торчали из всех расщелин Гладкий коричневатый коралл, который я случайно задел рукой, острекал меня, словно крапива Страшнее всего было поранить ногу об острый камень, ибо я знал, чем это могло кончиться дно тропического моря, где хищные рыбы шалеют от запаха крови,— мало подходящее