Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

У   БАРЬЕРНОГО  РИФА

и спокойное впечатление. За исключением нечастых гра­бительских налетов сарганов и смешных наскоков опро­метчивых бо-грегори на других рыб, ничто больше не говорило здесь о серьезной борьбе или подстерегающей опасности. Напротив, скорее казалось, что вы попали в мир, где безраздельно царят яркие краски и красота. Все тут легко колыхалось вместе с водой из стороны в сторону и, казалось, было отмечено печатью непринуж­денности и довольства.

Я шел коралловым лесом по прозрачно-голубой аллее, окруженный большой стаей ярко-синих и золоти­стых молодых луфарей, которые бесстрашно сновали у меня под руками и между ног. Забавы ради я крошил
ножом анемоны на мелкие кусочки, и рыбы жадно хва­тали их прямо из рук, теснясь ко мне ближе и ближе,
как вдруг, нагнувшись за очередным анемоном, я ин­стинктом, шестым чувством, почуял что-то неладное, и
взглянул вверх: луфари покинули меня и, подобно тому как это сделали рыбы-попугаи несколько минут назад,
попрятались в расщелины между коралловыми глыбами. Я стал озираться по сторонам и сначала не увидел ни­ чего особенного, но вскоре заметил вдали ту самую не­ ясную серую тень, которой незадолго перед тем испу­
гались рыбы-попугаи. Набрав в рот воды, я сполоснул стекло шлема, чуть запотевшее от моего дыхания. Тень
по-прежнему оставалась тенью, но одно было несомнен­но: она надвигалась все ближе и ближе, медленно и не­
торопливо всплывая из синих глубин по узкой подвод­ ной долине. Я взглянул на дно шлюпа, качавшегося
надо мной на серебристом потолке; воздушный шланг и спасательная веревка кольцами уходили от него в воду. До шлюпа было слишком Далеко, чтобы искать в нем спасения: кем бы ни оказалось то существо, оно добра­ лось бы туда быстрее, чем я.

Я сидел не дыша, одной рукой схватившись за мор­ской веер, другую держа на спасательной веревке, в любую секунду готовый к подъему. Серая тень подплыла совсем близко, прошла над долиной и повернула к рифу. Хотя очертания предмета по-прежнему были расплывчаты из-за большого расстояния, я смог наконец разглядеть, что это такое. Это была громадная акула неизвестной мне породы.

Мне вспомнилось предостережение капитана, и я жалко усмехнулся в пустоту шлема. В памяти у меня промелькнуло воспоминание о трупе десятифутовой аку­лы, найденном мною однажды на побережье Флориды; ее живот был вспорот зубами какого-то невероятно огромного чудища. Я словно прирос к морскому дну. Акула теперь плыла параллельно гребню рифа. Я был перед ней совершенно беззащитен: если бы ей вздума­лось напасть на меня, прежде чем я успел бы пустить в ход нож, она сделала бы из меня котлету. Однако акула не обращала на меня ни малейшего внимания. Она прошла от меня на расстоянии двадцати шагов, и я видел, как она вращала глазами, высматривая добы­чу. Лишь однажды она сделала легкое движение в мою сторону — у меня в это мгновение душа в пятки ушла,— но затем повернула обратно и стала удаляться. Судя по размерам и глубокой впадине у основания хвоста, это была тигровая акула ¹⁰.

Инагуанец говорил правду: акула достигала по мень­шей мере пятнадцати футов в длину. Спина у нее была дымчато-крапчатая, брюхо — жемчужно-белое с нежней­шим розоватым отливом и без единого пятнышка. Я ви­дел, как буграми ходили под кожей ее огромные мыш­цы, приводящие в движение хвостовой плавник. Как ни странно, все рыбы, за исключением луфарей, рыб-попу­гаев и некоторых других крупных рыб, казалось, ни­сколько не были обеспокоены ее присутствием. Они как ни в чем не бывало продолжали кормиться, а пара очень глупых с виду кузовков¹¹ даже проплыла под самым ее брюхом, очевидно, чувствуя себя в полнейшей безопас­ности в своих костистых панцирях.