Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

ОБИТАТЕЛИ   ТЬМЫ

. Они как сума­сшедшие прыгали и скакали по берегу, сталкиваясь и задевая друг друга, производя тот шорох, который я услышал вначале   Где они были каких-нибудь четверть часа назад. Что заставило мириады этих рачков устре­миться вверх, сквозь толщу сырого шуршащего песка, как раз в тот момент, когда спустилась ночь? Какие не­ведомые часы оповестили их в сырых и темных глубинах о том, что настал их час двигаться и жить? И все же целые полчища скачущих рачков были там, где днем лишь пена кружилась в водоворотах над белым песком, и пока я наблюдал их, ближайшие ко мне, потревожен­ные светом, стали снова зарываться в песок, плавно уходя вниз, словно опускаясь на каком-то невидимом лифте

Наступление темноты послужило сигналом и для дру­гих ночных тварей В кустах и траве заворошились раки-отшельники, мотыльки, мягко трепыхая крыльями, про­носились мимо меня во тьму, жуки с гудением проле­тали над низинами и, с налету наскочив на меня, запу­тывались в волосах, москиты пели тонко и деловито, придя на смену мухам, которые, вдоволь нажужжав-шись за день, теперь спали, прилепившись к изнанке листьев Из глубины острова доносились низкие крики пары ночных цапель, плескавшихся на мелководье на той стороне соленого озера Высоко в небе слышались слабые, напоминающие гусиное гоготанье, крики летя­щих фламинго, каждый вечер после наступления тем­ноты стая облетала вокруг острова и затем опускалась на дальнем берегу озера позади поселка Там они про­водили ноць, й их бормотание во сне было удивитель­но похоже на болтовню занятых рукодельем старых леди

Тем не менее в этом шуме не раздавались веселые ночные звуки, какие мы привыкли слышать у себя на родине На Инагуа не водятся лягушки, и ночь здесь не оглашается их то пронзительным, то мелодичным ква­каньем Тут нет ни сверчков, ни каминов, в которых они стрекочут Не услышишь здесь и многоголосого треску­чего хора кузнечиков, которых полно летом в лесах се­верных стран Все ночные звуки на Инагуа либо печаль­ны и заунывны, либо жалобны и таинственны, а в неко­торых частях острова — например, в бесплодных саваннах и на сухих солончаках — вообще царит пол­нейшая тишина, нарушаемая лишь воем ветра Исклю­чение составляет только большое соленое озеро в глу­бине острова, воздух над ним буквально гудит от взвизгиваний, криков, всхлипов и жалобных воплей, причем печальные ноты звучат здесь фортиссимо.

Поздним вечером, посадив вновь найденную ящери­цу в садок, я отправился на скалы и провел там неко­торое время, прислушиваясь к ночным звукам и стара­ясь отгадать, кому они принадлежат. Внезапно из тем­ноты    донесся    какой-то     странный    звук,     какой-то «шлеп»,— иначе я не могу его определить. Затем после­довал свист, за ним — долгая пауза, и опять — «шлеп'» Напрягая зрение, я пытался уловить во тьме какое-либо движение и наконец увидел на фоне звездного неба стре­мительно    движущийся   силуэт   птицы,   падающей    на землю

Спустившись к дому, я схватил ручной фонарь и по­шел в ту сторону, откуда доносился шум. Свет фонаря выхватил из мрака выветрившийся коралл, причудливо раскинувший во все стороны свои изъеденные временем ветви; на самом краю скалы я увидел два желтых све­тящихся глаза Они были неподвижно устремлены на меня. Мягко ступая в своих теннисных тапочках, я стал подкрадываться ближе

Внезапно огненные глаза исчезли, и в свете луча пе­редо мной мелькнула коричневая тень и изогнутое сер­повидное крыло. Я уже решил, что птица улетела, как вдруг характерное «шлеп'», с каким она ударилась о зем­лю прямо передо мной, известило меня о ее возвращении. Коричневая тень превратилась в удлиненное стройное тело, увенчанное круглой головкой с крошечным клюви­ком. Это был козодой.  Вместо того  чтобы улететь,   он просеменил по камням к вороху морских водорослей   и неторопливо устроился подле. Я приблизился, присел на корточки и