Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

НОЧЬЮ  НА  ДНЕ   ОКЕАНА

ники под прямым углом к телу. К тому же они были не­соразмерно велики для такого маленького хозяина.

Любопытство морского петуха не знало пределов. Он на цыпочках подошел прямо к линзе и остановился, раз­глядывая иллюминацию. В противоположность анчоусам, морской петух не испытывал ни малейшего волнения при виде яркого луча. Наглядевшись на фонарь, он отступил назад, напоминая мне своими движениями балетного тан­цора, и вскоре наткнулся на спасательную веревку — она лежала на песке, свернувшись кольцами, как змея. Морской петух погулял по веревке и приблизился к мо­ей руке, полузарытой в песок. Походив вокруг да около, он разыграл самый великолепный номер своей програм­мы, вскочив мне на руку. Его плавники щекотали, а их кончики даже кололи при передвижении; когда он готов был соскочить на песок, я попытался быстро схватить его, но не тут-то было! Он мгновенно подобрал лучи, служившие ему для ходьбы, и, распустив плавники, ис­пользовал их по назначению — для плавания. Оказав­шись вне пределов досягаемости, он воздушно опустился на дно и долго стоял, не сводя с меня глаз.

Я поднялся и побрел к большим темным грудам камней, отмечавшим крайнюю нижнюю границу острова. Покрытые мхом скалы вздымались к небу, или, вернее, к поверхности океана. Водоросли и морские веера раска­чивались и колыхались, как днем. Но весь этот мир выглядел совершенно иным в ночной темноте. Сразу бро­салось в глаза существенное различие—сначала я при­писал его темноте и длинным теням, которые отбрасы­вали все предметы при свете прожектора. Это, конечно, тоже играло свою роль, изменяя облик всего этого мира и превращая и без того странный пейзаж в другой, еще более фантастический. Днем казалось, что такие утесы могут существовать только на Марсе, а ночью они про­изводили впечатление лунного ландшафта. Все очерта­ния отличались четкостью и подчеркнутой контраст­ностью. Ярко-красные кораллы горгонии, обычно мало­заметные среди буйства красок — зеленых, синих и желтых, сейчас сияли во всем своем великолепии на ага­тово-черном фоне. Нет более роскошного сочетания цве­тов, чем черное с красным. Старые китайские ремеслен­ники давно поняли это, о чем свидетельствуют их не­сравненные лакированные изделия. Тонкие нити водоро­слей выглядели сейчас еще нежнее, одинокими силуэта­ми выступая на фоне скал,— они как будто исполняли какой-то призрачный танец, вздымая к небу умоляющие руки и снова склоняясь к земле.

Темные входы в сотни подводных пещер зияли рас­крытыми ртами между длинными неровными овалами ярко-желтого, цвета. Каменные радуги, окаймленные бе­лесыми стеблями гидроидов и инкрустированные крас­ными и лиловыми губками, уходили в темную даль. Длинные ряды желтых морских вееров, росших вдоль гребней каменных хребтов, сгибались и наклонялись в такт колыханию воды. Они чуть светились, и литая поверх­ность океана, отражая их свет, отбрасывала на дно неж­ные бледные полосы, воспроизводившие движение бегу­щих волн.

Сейчас все здесь было либо ярко окрашено, либо по­гружено в полную тьму. Полутона совершенно отсутст­вовали. Ничто не смягчало контрастов. Между освещен­ной полосой полной видимости и абсолютной чернотой почти не было перехода, разве что в полдюйма. Лишь отсветы с поверхности смягчали тени, но и они не раз­режали, а скорее подчеркивали темноту.

Как ни поражали сдвиги в цветовой гамме, не они вызвали чувство новизны   и   неожиданности.  Причиной тут была резкая смена фауны. Сейчас я почти совсем не видел рыб, которых наблюдал днем. Напрасно водил я лучом по скалам, стараясь обнаружить своих дневных