Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

НОЧЬЮ  НА  ДНЕ   ОКЕАНА

знакомых. Их нигде не было видно. Их место заступили другие рыбы, которые раньше встречались мне только _Б темных норах и глубоких расщелинах. Первенствую­щую роль среди них играли холёцентрусы, ярко-красные рыбки с широко .открытыми, темными, словно чересчур подведенными глазами. Они оживленно сновали между скалами, сопровождаемые другими, тоже красными, рыб­ками, круглобокими и с такими большими, печальными глазами, будто они вот-вот разрыдаются. Эту рыбку в просторечье зовут большеглазка — прозвище вполне к ней подходящее. Я очень удивился, обнаружив здесь больше-глазок, ибо всегда полагал, что они относятся к глубоко­водным рыбам. И тем не менее они жили здесь, в не­скольких ярдах от полосы прибоя. Странно также, что они связаны с холёцентрусом, но более всего меня уди­вило то, что оба эти вида, явно принадлежащие к ночным рыбам, были окрашены в красный цвет. Впрочем, как мне помнится, многие глубоководные рыбы и ракообраз­ные, обитающие в царстве вечной ночи, окрашены в этот

же цвет.

Я обнаружил и синих тангфишей, но они не проявля­ли никакой активности. Сбившись плотной массой в ши­рокой расщелине, они висели в воде сплошным живым клубком. Клубок лениво покачивался то вниз, то вверх в такт болтанке прибоя, но каждая рыба с точностью до десятой дюйма сохраняла свое место в стае. Рыбы были обращены головой в одном направлении, и у меня на гла­зах все до единой, как по команде, медленно поверну­лись в другую сторону.

Тут челюсти обросли телами, и передо мной предстали семь крупных морских попугаев — четы­ре оливково-зеленых, длиною в добрых два фута каж­дый, два красных с отчетливо обозначенными чешуями и один пестрый

Наглядевшись на морских попугаев, я занялся дру­гими расщелинами и пещерами Почти каждая оказа­лась набита рыбой Иные неподвижно висели в воде, лишь изредка шевеля грудными плавниками; другие, включая рыб-сержантов, которых легко узнать по ярко желтым полосам, беспокойно двигались взад-вперед, не выплывая, однако, за пределы своих ночных убежищ. Оригинальнее всех устроилась на ночлег стайка в один­надцать рыб-бабочек². Они соблаговолили спрятаться в темную нору и устроились под каменной аркой. Здесь они образовали нечто вроде витой колонны между подно­жием и сводом. Самая нижняя рыба смотрела на север, следующая над ней — на северо северо-восток, третья на северо-восток, и гак далее по картушке снизу вверх. В результате получилась изящная спираль. Рыбы-бабоч­ки, как живые шары, ритмически покачивались в такт течению, сохраняя при этом свою конфигурацию.

В чем смысл такого расположения? Очевидно, мор­ские бабочки делают это с целью самозащиты, иного объяснения я придумать не могу. Ведь при таком по­строении в каждую сторону смотрит одна из рыбок, и откуда бы ни приближался враг, кто-нибудь да увидит его и предупредит остальных. Но если это так, почему же все скалозубы смотрели в одном направлении?

Залюбовавшись морскими бабочками, я вдруг почувствовал за спиной какое-то мощное вихревое движение и испуганно обернулся, ожидая увидеть барракуду или какого либо другого крупного   хищника    Но   это   была всего навсего огромная стая лютианусов. Это рыбы дли­ной в один фут с ярко-голубой полоской, которая проходит ниже уровня глаз от губ до края жаберной крышки Глаза у них блестели, как драгоценные камни, и по мере 10Ю как стая, извиваясь и крутясь, прокладывала себе путь во тьме, казалось, будто в океанскую бездну скользя г