Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

ЗАГАДОЧНЙЯ  МИГРАЦИЯ

конечном итоге многие тысячи уцелеют, слиняют и изме­нят свой облик.

Этим новым обличием, не имеющим ничего общего с прежним, откроется новый этап их развития, так назы­ваемая стадия мегалопы. Они по-прежнему останутся диковинными, необычного вида существами, но уже при­обретут отдаленное сходство с крабом; вернее сказать, это будет чудовищная пародия на краба — краб с хво­стом и непропорционально огромными клешнями, под стать разве что его аппетиту. В стадии мегалопы буду­щий краб становится каннибалом и алчно пожирает своих меньших братьев и сестер, которые, на свою беду, еще не достигли стадии мегалопы. Причем он не доволь­ствуется одной только крабьей молодью, но пожирает решительно все, что ни попадается ему на глаза. Таким образом, прокладывая себе дорогу в жизнь, он подра­стает, время от времени сбрасывает шкурку и наконец линяет в последний раз, а затем, мокрый и все такой же • крошечный, выходит на берег совершенно законченным крабом.

Однако этой крошке еще далеко до настоящего сухо­путного краба. Чтобы стать им, нужна тренировка. Его предкам потребовалось несколько сот тысяч лет, чтобы осуществить переход из воды на сушу, и начинали они с того, что поднимались по рифам какого-нибудь доисто­рического моря к поверхности, выставляли наружу го­лову и тотчас же прятались обратно. Молодой краб так­же повторяет историю своих далеких предков. Под по­кровом вечера—ибо он становится ночным животным и больше не стремится к свету — он выползает на песок, однако не заходит слишком далеко от воды. Море по-прежнему остается его матерью, и, ища защиты, краб бросается к нему, как цыпленок бросается под крыло наседки. А в защите он очень нуждается, ибо тысячеликая смерть подстерегает его на каждом шагу.

Прежде всего малютке крабу грозит опасность вы­сохнуть на горячем песке. Снизу под его крошечным, длиной в одну восьмую дюйма, панцирем расположены маленькие    жабры — тончайшие    кусочки   бахромчатой ткани, искусно запрятанные внутрь, где их не могут по­ранить твердые, острые песчинки. Эти жабры хорошо служили ему в море, забирая из воды кислород, и в те­чение всей его младенческой поры были приятно влаж­ны. Но вот настал эпохальный момент, и малютка краб, преодолев последний дюйм пены, вышел из воды на воз­дух, должно быть, испытав необычный подъем жизнен­ных сил, ибо жабры, которым пришлось немало потру­диться, извлекая растворенный в воде кислород, теперь получали его в избытке. Малютка должен был просто захмелеть от вольного воздуха.

Есть что-то поистине космическое в этом внезапном переходе из одного мира в другой. Тем не менее малют­ка краб едва ли воспринимал все это в космическом пла­не, ибо крошки крабы руководствуются главным обра­зом инстинктом. Инстинкт в сочетании с жизнедеятель­ностью заставил его пойти дальше по суше и на целых шесть дюймов отдалиться от воды. Надо полагать, это далось ему в отчаянной борьбе, ибо вспомним, что в дли­ну младенец не более одной восьмой дюйма. Крошеч­ные песчинки казались ему валунами, а наполовину за­сыпанные леском раковины —настоящими горами.

Вскоре, однако, где-то на задворках сознания, если он вообще обладает таковым, у малютки появляется ощущение какого-то неблагополучия. В жабрах у него першит, их словно что-то сдавило — в высшей степени неприятное, угнетающее чувство. Охваченный страхом, он бросается к воде, но остается там недолго. Вскоре его опять потянет на воздух, к теплому ветру, овеваю­щему побережье и шелестящему в листве деревьев   за

полосою песка.

Так в течение некоторого времени маленький краб повторяет путь своих предков, выходя на сушу и снова