Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

НА  КРАЮ  МИРА

шланг, повернул к краю пропасти и вскоре его очертания растаяли в туманной дымке. Убедившись, что он исчез, я изо всех сил полез вверх по спасательной веревке. Живой и невредимый, я сидел в лодке, греясь на солнце и тяжело дыша.

Лодочник снова смотрел на   меня с торжествующим

видом.

— Когда-нибудь это плохо кончится,—сказал он.— Такими вещами не шутят... Я вас предупреждал...

Я почти согласился с ним. Если б манта оборвала шланг или запуталась в веревке, я бы попал в очень за­труднительное положение, которое могло кончиться тра­гически. Все же через полчаса, отдышавшись и вновь набрав­шись духу, я вторично, погрузился в воду. Край пропасти я нашел без труда, хотя попал в другое место. Песчаное дно здесь оказалось более надежным, и низкорослые во­доросли доходили до самого обрыва. Я устроился по­удобнее и сидел, споласкивая водой смотровое стекло, затуманившееся от дыхания. Сначала я ничего не видел, но когда прозрел, сделал открытие: край обрыва служил проезжей дорогой для множества рыб. Первыми я уви­дел макрелей, шедших косяком. К какому виду они при­надлежали, я не мог определить. Длиной они были дюй­мов в восемнадцать и плыли футах в десяти над моей головой. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь толщу воды, падал на серебристых рыбок и давал неожиданный световой эффект: вокруг каждой горел золотой ореол. На суше мне) никогда не случалось видеть такой красоты, если не считать, пожалуй, крыльев некоторых бабочек. Рыбки плыли медленно, но потом все как одна вдруг за­торопились. Вытянувшись в одну сверкающую желтую цепочку, они взмыли к поверхности, где маячила стая какой-то мелкой рыбешки. Почуяв приближение хищниц, мелкие рыбки помчались прочь, тоже наверх, разрезая воду, как живые стрелы. Я смутно различал непрозрач­ную пелену поверхности и заметил, что рыбешки прорва­лись сквозь нее и исчезли. Значит, это были летучие рыбы. Разочарованные макрели вернулись патрулиро­вать край обрыва. Мне не пришлось увидеть, как лету­чие рыбы шлепались обратно в воду: мешали дымка и большое расстояние.

Что-то обожгло мне руку. Я так быстро обернулся, что у меня из-под ног поднялось облачко илистой мути. Над моей головой дрейфовала физалия, прозванная португальским корабликом,— большая лилово-синяя ме­дуза. Два или три ее длинных, свисавших вниз щупаль­ца скользнули по моей руке, Я упал на песок, чтобы из­бежать прикосновения остальных. Водоворот, образовав­шийся от моего резкого движения, закрутил легкое тело медузы. Ее щупальца перепутались, и физалия, к моей радости, немедленно втянула их. В вытянутом виде они достигали десяти-двенадцати футов длины. Если бы я по­лучил полную порцию яда, ожог мог бы оказаться очень тяжелым. И так рука у меня болела около двух часов.

Я очень обрадовался, когда физалия убралась. Как ни хороша их бледно лиловая окраска, в этих существах есть что-то зловещее, и ожоги они причиняют ужасные Но нет животного, которое бы так подходило к этому странному подводному миру, как физалия Студенистые, фантастические по форме, исключительно хрупкие, они сами на 98% состоят из воды и как бы сливаются с под­водным ландшафтом.

Я продолжал наблюдать. Из туманной дымки поя­вилось несколько хэмуленов. В противоположность мак­релям, они путешествуют парами и тройками. Рыбы вы­искивали что-то в песке и двигались неторопливо, то и дело отклоняясь в стороны. Длинная, узкая, грациозная барракуда возникла в нескольких шагах от меня и оста новилась Н